Да простят меня коллеги-русисты, сроднившиеся за эти дни с этим текстом так же прочно, как и я, но избыть постоянное верчение в голове этих строчек я не могу, а раз так - то хотя бы посмеяться, что ли.
Итак: "Сарес ф пудыргу далагам..."
Ой!
Простите!
Не так!

Герменевтика таракана: опыт филологического прочтения подтекста.

Стихотворение Романа Сефа "Таракан" в последние дни совершенно незаслуженно подвергается критическим нападкам со стороны лингвистов, отказывающих ему в художественности, реалистичности и даже характеризующих его как вредное (sic!) с точки зрения морали, могущее дурно повлиять на систему нравственных ценностей подрастающего поколения и т.д. Считаем своим долгом реабилитировать данный текст. В нашем исследовании при помощи филологического анализа мы высветим неоспоримые достоинства стихотворения, укажем на его связи с традициями русской классической литературы XIX-XX веков, а также отметим несомненное новаторство в плане поэтических приёмов и художественных средств, использованных автором в этом произведении.
С первых слов: "Залез в бутылку / Таракан, / А вылезти / Не смог" - Р.Сеф целиком и полностью сосредотачивает внимание читателя на фигуре заглавного героя. Не следует обманываться бытовым ассоциативным контекстом: делая своим героем таракана, автор очевидно подразумевает знакомство читателя с историей этого образа в русской классической литературе от патетического восклицания капитана Лебядкина "Таракан не ропщет!" в романе Ф.М.Достоевского "Бесы" до стихотворной сказки К.И.Чуковского "Тараканище", в которой под прикрытием принадлежности к детской литературе обнаруживается язвительная сатира на тоталитарный режим И.В.Сталина. Таким образом, таракан у Сефа - не только герой, но и знак, с самого начала указывающий на сложную природу произведения как художественного целого, находящегося на стыке детской, социально-психологической и сатирической литературы. Без учёта этих контекстных связей анализ стихотворения будет поверхностным и не приблизит исследователя к проникновению в детали авторского замысла о тексте.
Столь же важен в самом начале стихотворения образ бутылки. Здесь она является локусом, враждебным герою, проникновение в него угрожает его безопасности и даже жизни. Важно заметить, что залезание таракана в бутылку - осознанное личное действие (подчёркивается, что оно осуществляется независимо от каких бы то ни было внешних импульсов, по доброй воле героя). Оказавшись в чужом, "иноприродном" пространстве (таракан очевидно принадлежит к миру живой природы, тогда как бутылка - нечто искусственное, рукотворное, так что можно увидеть здесь идущий ещё от литературы сентиментализма контраст между естественностью природы и искусственностью цивилизации), герой не может вернуться обратно, попадает в плен (ещё одна черта уже упомянутого выше сентименталистского контраста - ограниченность неприродного бытия, и таракан заперт в бутылке, как в тюрьме). Таким образом, залезание в бутылку можно трактовать и как трагическое стечение обстоятельств, и как акт безответственного своеволия, последствия которого герой не в состоянии просчитать заранее. Так проясняются отдельные аспекты авторской оценки характера и поступков героя, важные для понимания произведения в целом.
Если первое предложение нейтрально в эмоциональном плане, то уже в следующем фрагменте ("От злости / Бедный таракан / В бутылке / Занемог) на первый план выступают эмоциональные характеристики. Таракан целиком и полностью оказывается во власти злобы. Это чувство гиперболизируется: злость настолько сильна, что приводит к болезни. Болезнь, однако, может трактоваться не только как следствие охватившего таракана чувства, но и как показатель греховности, "неправильности" поведения героя: для того, чтобы исцелиться, он должен избыть негативную эмоцию (злость), встать на путь добра, примириться с миром. Таракан, однако, не видит этого, что свидетельствует об узости его кругозора, ограниченности его мировоззрения и отсутствии твёрдых моральных устоев. Всё это и приводит героя к падению.
И всё же авторский эпитет "бедный" (вспомним широко известные примеры его употребления в русской классической литературе - "бедная Лиза", "бедный Евгений") заставляет взглянуть на ситуацию с несколько иной точки зрения. Автор жалеет своего героя, сочувствует ему, и при этом намеренно не уточняет, на что именно эта злоба направлена: является ли она следствием критического анализа собственных поступков (таракан злится на самого себя за опрометчивое решение залезть в бутылку) или в ней можно видеть протест против неблагоприятных социальных обстоятельств, поставивших героя на грань жизни и смерти. Р.Сеф сознательно не навязывает читателю своего видения проблемы, приглашая последнего к размышлению и побуждая к сотворчеству, так что можно отчетливо видеть здесь постмодернистские тенденции, направленные на выстраивание авторско-читательских взаимоотношений в системе координат неевклидовой геометрии смыслов.
В следующем фрагменте наступает кульминация. Смерть героя - "Он сдох / В начале января" - неожиданно соотносится с вполне определённым временем года, тогда как ранее действие происходило скорее в пространстве, чем во времени. Это не случайно: Сеф создаёт таким образом яркий контраст, усиливающий напряжение в данном эпизоде. Начало января - время празднования Нового года, оно связано с надеждами на будущее и ассоциируется с началом и/или продолжением, но никак не с концом. Использование разговорного и даже грубого "сдох" - короткого односложного глагола после столь же короткого односложного местоимения "он" - создаёт музыкальный рисунок строфы, заостряя внимание читателя именно на этих словах, своей краткостью, отрывистостью, ёмкостью выделяющихся на фоне плавно-протяжных трёхсложных слов в соседних строках. Смерть героя заставляет автора внимательнее взглянуть на него - так в поле зрения попадает не только факт смерти, но и знаменательная поза покойного - таракан умирает, "прижав усы / к затылку". Именно здесь осуществляется виртуозный переход от сюжета к морали через постепенное "очеловечивание" героя: если "усы" - атрибут, присущий как таракану, так и человеку, то "затылок", по свидетельству зоологов, у тараканов отсутствует, и именно эта деталь позволяет нам догадаться, что сюжет стихотворения - повод для раздумий над особенностями человеческого поведения, а вовсе не натуралистический этюд из жизни насекомых.
Заключительная строфа содержит дидактический вывод и таким образом превращает новеллу в басню. Исходная ситуация трансформируется в метафору: "Кто часто сердится, / Тот зря / Не должен / Лезть в бутылку", - но это не должно обманывать вдумчивого читателя. Если в верхнем слое - на уровне поэтики детской литературы - мы видим здесь призыв к адекватной поведенческой модели в сообществе себе подобных, то в глубине подтекста содержатся размышления о целеполагании и смысле любого человеческого поступка, поскольку не стоит "лезть в бутылку" зря, но в тех случаях, когда залезание в бутылку может привести к коренному изменению мироустройства, оно не только оправданно, но и жизненно необходимо.
С уважением,
кандидат филологических наук
Олимпиад Ломоносович Эмгеушный