Евгения Фрезер (в девичестве - Шольц, родилась в Архангельске в 1905 году) рассказывает обо многом. Об истории своей семьи, уходящей корнями к тем далеким временам, когда Петр Великий в конце XVII столетия заложил знаменитую Соломбальскую верфь, откуда пошел город Архангельск. О поездке своей бабушки к Александру II с просьбой о помиловании мужа, случайно ранившего караульного солдата, а затем - о реакции семьи на известие о трагической гибели императора. О знакомстве и семейной жизни своих родителей - шотландской подданной Нелли Камерон и выходца из архангельского купеческого рода Германа Шольца.О своем детстве, прошедшем в Архангельске и пришедшемся на тяжелый период 1912-1920 гг. О рождественской ёлке, пасхальной радости, летних развлечениях в краю белых ночей, о родственниках, друзьях, людях, чьи судбы так или иначе пересеклись с судьбой семьи. О первой мировой войне, о февральском и октябрьском переворотах 1917 года, о гражданской войне и об установлении в Архангельске советской власти. Все это передается через восприятие, впечатления, ощущения ребёнка, в семилетнем возрасте приехавшего в Архангельск и в пятнадцатилетнем навсегда покинувшего и этот город, и эту страну. Но - несмотря на это, несмотря на взросление - Евгения Фрезер сохранила удивительно нежное чувство любви к старой России, проявляющееся и в описаниях, и в эмоциях, и в формах подачи фактов своей биографии. От некоторых страниц веет тем же чувством, которое характерно для романов И.С.Шмелёва. В книге рядом стоит веселое и грустное, трагическое и комическое, радость и боль, смех и слёзы - потому что они рука об руку идут в жизни...
О приезде в родной дом: "Мы поднимаемся. Я вхожу в дом. Он обнял меня и крепко держал в своих объятиях целых восемь лет, пока не настал день, когда мое детство кончилось".
О рождественской ёлке: "В полумраке большого пространства, сияя всеми огнями, стояла поразительная красавица-ёлка, верхушка которой достигала потолка. <...> Все сверкало и переливалось: прелестные феи, стоящие на цыпочках, снежная королева, едущая на санках в оленьей упряжке в свой ледяной замок, позади нее крошечный мальчик. Красная Шапочка с корзинкой отправилась навестить свою бабушку, крошечная Русалочка легко покачивается на кончике ветки, принцесса в роскошном платье и бриллиантовой короне, злая ведьма стоит рядом с избушкой, которая мелденно поворачивается на курьих ножках, гномы и ангелы с крылышками, звенящие стеклянные сосульки и сверкающие хлопья снега. А поверх всего этого блеска: героев сказок, золотых яблок, орехов, конфет - сияли свечи. Каждый острый язычок пламени был окружен золотым ореолом. Цепь за цепью они обвивали ёлку, сливаясь в один сверкающий каскад потрясающего великолепия. <...> В своей жизни я много раз бывала счастлива, но ничто и никогда не смогло превзойти то единственное мгновение чистого восторга, когда я стояла, разглядывая чудесное - мою первую рождественскую ёлку".
О пасхальном столе: "В центре его возвышалась пирамида крашеных яиц - голубых, зеленых, алых, золотых; она царила над столом. Вокруг пирамиды располагались всевозможные блюда: нежно-розовые окорока, сливочно-мягкая телятина, черная и красная икра, пасхи, куличи, ромовые бабы. И, наконец, - пылающие цвета ликеров и различных сортов водки. Окончательный штрих в оформление праздника вносили вазочки с голубыми гиацинтами. До сих пор запах гиацинтов неизменно вызывает во мне воспоминания о богатстве пасхального стола. Таких пасхальных пиров будет совсем не много в нашей семье. С каждым годом они будут все сдержанней и под конец исчезнут совсем".
О бытовом чуде того времени - оцинкованной ванне: "Ванну создал, очевидно, обладатель оригинального ума. В полете фантазии он сконструировал ее необычных размеров и с уникальной способностью - качаться, вроде кресла-качалки или качелей. Сидя в ванне, купальщик мог наслаждаться почти морскими волнами, пенная вода то достигала шеи, то едва покрывала ноги. Удовольствие, получаемое от этого "изобретения", зависело от проворства и чувства равновесия купающегося в ванне, но некоторую проблему представляло вылезание из нее".
О гражданской войне: "Из всего, что я прочла и слышала, из моего собственного юношеского опыта, полученного более шестидесяти лет назад, я воспринимаю эту гражданскую войну как особый промысел самого Сатаны. Люди одной культуры, говорящие на одном языке, исповедующие одну религию, впитанную в детстве, занялись разрушением собственной страны. В каждом уголке этого огромного пространства шли бои, менялись границы, мчались лошади, люди шли в атаку, наступали и отступали, занимали и сдавали города и деревни; репрессии, пожары, дым, застилающий небеса. Беспомощные женщины и дети бродили по пепелищам деревень, умирали на пыльных дорогах под палящим солнцем или под снегами в мерзлых степях".
О семье последнего русского царя: "Недавно семья мучеников была причислена к лику святых. Прозвучала мысль, что люди будут молиться им вместо того, чтобы отмаливать спасение их душ. А я не могу не думать, насколько было бы лучше, если бы они не приняли этого мученичества. После отказа царя от престола Великобритания предложила ему и его семье убежище, которое царь с благодарностью принял, но приглашение было отменено правительством Ллойда Джорджа, что было подтверждено Георгом Пятым. Франция тоже отказалась предоставить убежище царю. Легко забыли тот факт, что, когда они молили о помощи, русский царь ответил переброской войск для спасения положения на Западном фронте ценой принесения в жертву цвета русских сынов, страны и самого себя".
О возвращении в Шотландию из советской России: "В нашем купе оказалась стайка школьниц. Их красивая одежда, веселая болтовня привлекли мое внимание, но и мы тоже вызывали их любопытство: я в тяжелом пальто и меховой шапке, Гермоша в серой форменной шинели с каракулевым воротником. <...> А я, слушая их беззаботные голоса и счастливый смех, была переполнена огромным, страстным желанием быть как они, принадлежать к их кругу, и чтобы у меня были папа с мамой, чтобы был наш дом".
Книга, с моей точки зрения, вполне может считаться прекрасным образцом мемуарной прозы ХХ века. За эту книгу в 1994 г. Евгения Фрезер удостоена звания Почетного доктора литературы университета города Данди (Шотландия). И - есть за что, честное слово.
