Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались...

Читая сборник ранних повестей Александра Бушкова, поняла, что для меня является главным условием хорошей фантастики. Прежде всего, это стремление создать непротиворечивый особый мир, отличающийся от земного. Именно поэтому я люблю Льюиса, Толкиена, да и Фрая, в конце-то концов. Как только миры смешиваются, возникает ерунда. Бушковская "Анастасия" хороша ровно до тех пор, пока там не появляется десантник-афганец, "Господа альбатросы" как-то нарочито сбиваются с экзотики Вундерланда на банальную пьянку, а "Первая встреча, последняя встреча" с её бомбистами-нигилистами, офицерами царской армии, жандармами и ... инопланетянами, мягко говоря, образует довольно странный и плохо перевариваемый коктейль.
Немного иначе воспринимаются альтернативные исторические реконструкции. Пожалуй, "Примостившийся на стенке гусар" привлекает даже не столько чувством юмора, сколько возможностью помыслить мир, в котором победившая революция и германский нацизм - нереализованные варианты истории, поэтому Гитлер умирает в сорок четвёртом в Вальпараисо, а парализованный Ленин доживает свой семьдесят пятый год в окружении актёров и сценаристов, создающих вокруг него иллюзию победы мировой революции.
И, похоже, одна мысль всё-таки не даёт автору покоя: и в гениальном "Лабиринте", и в замечательном "Как рыцарь средних лет собрался на дракона" говорится о том, как буднично и обыденно бывает то, что молва, легенда или миф назовут подвигом. И правда, никто и никогда не узнает, как всё было на самом деле, потому что даже участник события всегда имеет двести пятьдесят две причины для того, чтобы никогда и никому не рассказать правду. И пусть хочется выть от тоски, но Тезею суждено остаться в веках именно победителем Минотавра, который оказался не чудовищем, а обыкновенным человеком, жертвой, к тому же - безоружным, поэтому его убийство лишено всякого героизма и вообще-то - поступок довольно подлый; а безымянному рыцарю - победителем последнего в Европе дракона, убийство которого напоминает не поединок, а скотобойню, настолько тот беззащитен. Но если попытаться рассказать о том, что было на самом деле, как пытается сделать это рыцарь, возвращающийся из крестового похода, в небольшом рассказе "Домой, где римская дорога", то и это не поможет избавиться от смертной тоски, раз и навсегда завладевающей сердцем того, кто наконец-то понимает, что на самом деле у нас практически никогда нет выбора...
И всё-таки ужасно раздражает, когда в книжке много опечаток...

В последнее время как-то часто в разных беседах обсуждаются темы, которые надо бы сложить вместе... К тому же, в связи с последним интервью на форуме была подвергнута остракизму за довольно робкую попытку начать разговор о необходимости инновационных подходов.
Мир меняется, и процесс образования должен как-то откликаться на перемены в этом мире. Лет десять, наверное, разные люди пытаются убедить нас в том, что по-старому преподавать сейчас уже категорически нельзя. Бессмысленно начитывать традиционные лекции: фантастически увеличившийся объём материала в них уже просто не влезает никаким образом, надо давать некоторые системные сведения, а за конкретикой отсылать к различным информационным ресурсам. Бессмысленно проводить традиционные семинары: в результате практических занятий современный студент должен не выучивать нечто, а вырабатывать определённые навыки и умения (филолог, например, должен прежде всего учиться порождать разные типы текстов; умеет ли это нынешний средний выпускник - вопрос, зачастую, слишком риторический). Очевидно, что аудиторная работа в традиционном понимании должна уступать место каким-то новым формам. Возможно, практикумам и индивидуальным консультациям. Возможно, большему количеству письменных работ, нацеленных не на проверку того, знает ли студент, какого цвета были обои в комнате Коробочки или платье, в котором Анна Каренина приехала на скачки, а, например, на как можно более вариативное текстопорождение. Возможно, интерактивным формам работы, посвящённым реконструкции различных профессиональных ситуаций. Возможно, чему-то ещё, что сейчас не очень видно.
( Collapse )